2015, видео, 16 минут.
награды: лучший российский короткометражный фильм. Канский видеофестиваль 2014;
Кинофестиваль «Tomorrow», Москва;
В мире победившего космизма политические интеллектуалы, вульгарная элита (Ю. Мамлеев, Анд. Тарковский), получив власть в составе партии «Вечная Россия», с целью недопущения всеобщего воскрешения, пытаются «протолкнуть» в Гос.Думе новый закон «О наращивании земной гравитации» , чтобы добиться окончательной неработоспособности формулы Циолковского, а в итоге невозможности космических путешествий вовсе. Им противостоят лидер маргинальной группировки А. Маслаев и представитель тайной фракции А. Платонов. Сложные физиологические и романтические отношения героев в ходе фильма ставят под вопрос легитимность существования у главенствующей верхушки права на мыслительное и политическое первенство.
Этот фильм о том какая роль на протяжении второго столетия отводится
российской интеллигенции и какую роль предоставляют ей власть в свою очередь. В анимационных блоках фильма разыгрывается
утопия политического превосходства «лучших» людей России, людей ВЫСОКОГО искусства, входящих в свет, состоящих в Думе, или
в «обществе» (как именуется эта тягучая партийная консистенция в романе Ф.М.Достоевского «Бесы»). Постоянные процессы обмяканий/умираний/падений
в фильме — это воспоминания, отдача на волю гравитации тела персонажа с целью указать его ведомость другими людьми, людьми,
хоть и ведущие свое начало от декабристов, но ныне мертвецами, утратившими свою честь, долг и ощущение происходящего в сегодняшнем
мире. Чтобы усилить ощущение о болезненности текущего момента я поместил места действия фильма в гетеротопии — нежилые подвалы,
полуразрушенные помойки, которые, однако, персонажи ложно принимают за участки vip-времяпрепровождения. Помимо своего статуса
культурной интеллигенции в политическом фаворе, персонажи Платонов, Мамлеев, Маслаев, Тарковский, Платонов олицетворяют
соответственно Сознание, Образ, Дух и Язык, и имеют соответствующе формализованное тело. А отсылки к золотому фонду кинематографа
(от юсовских проплываний камеры над поверхностью воды в кинофильме «Сталкер», превращенное в моем фильме в копошение червей
до сцены преследования девушки, относящейся к эпизоду фильма Акиры Куросава «Семь Самураев», где роль дворянина-самурая играет
политическая элита, а японская девушка крестьянка становится великой девушкой Россией) назначены усилить ощущение времени,
приоткрыть дверь, за которой скребутся ужасающие тени. » — Русский атеизм никогда дальше каламбура не заходил, — проворчал
Шатов, вставляя новую свечу вместо прежнего огарка.» И свеча эта, до сих пор полыхает жестоким огнем в душах людей.
Ури Гершович.
М.М.Т.П.: Обмяк
Про просмотре немедленно вспоминается эпиграмма Гафта: Россия, слышишь этот странный зуд? Три Михалковых по тебе ползут
Если серьезно, то читается фильм в целом так. Пойду от композиции. Она состоит из двух относительно продолжительных сцен: первая в подвале, вторая на пустыре среди раскрашенных стен. Первая носит богословско-политический характер, вторая – этический (хотя намеков на Спинозу я не заметил). Первой сцене предпосланы ремарка о чертике и зарисовка о лирическом герое фильма. Герой собирает с полки какой-то хлам. Читается это в контексте фильма так: все последующее является фантазией, сотканной из собранного им хлама, либо «сколоченной» им как автором, в которого вселился чертик. Так или иначе, фантазии или творчество лирического героя, обращено к проблеме России. В его арсенале – крепко сколоченный (как бы стержневой) двухголосый (романтически-лиричный и идеологически-совковый) Тарковский, чернильно-текучий Мамлеев, червивый Маслаев и говорящий на нечеловеческом, «перевернутом» языке Платонов. В подвале разговор, насколько я уловил (проверить не успел), основан на прямых цитатах из этих авторов. «Божественный» тон задает Тарковский с коромыслом (фрагмент дневника 1979 г.) перед подвалом, но выливается этот тон в карикатурный политический дискурс. Поэтому я назвал эту часть богословско-политической. Мотивы политического спасения России словно бьются о стены подвала, создавая атмосферу неупомянутого в фильме автора — Достоевского, а именно атмосферу «Бесов».
Последующий эпизод – лирический герой гонится за девушкой и насилует ее – читается двояко. Либо: ебал я эту вашу Россию. Либо: лучше простая девка, чем эта вонь в подвале.
Во второй сцене акцент переносится на этические проблемы. Маслаев отсутствует. Тексты, кажется, перестают быть прямо цитатными (опять таки, не успел проверить), возникает как бы «переваривание» речей «трех богатырей русских» и что-то вроде попытки выбраться за пределы их говорения, хотя и продолжая их речь (иронически интонированную, конечно).
Поскольку в заключении этой сцене мы не видим лирического героя, читается эта сцена как нечто, что в какой-то степени разделяемо лирическим героем, несмотря на иронию и помятость авторов, которым он напичкан. Уж не думает ли он, и вправду, об особом пути России? Не стремится ли проложить его, оттолкнувшись от «старого багажа»? Если так, то это проливает свет на название фильма, где, как я полагаю, зашифровано имя автора и т.п. (?). Ну, и обмяк так обмяк